Докладывая об исполнении порученного (документ № 15), исправник вновь "счёл долгом доложить" своё мнение: "многие из переселенцев, при желании даже повиноваться не в состоянии будут переехать на другое место по бедственному своему положению" (л. 43–43 об.). Тем не менее, он вновь "внушал" переселенцам "о необходимости приискать другое место" (л. 43) – как и было поручено губернатором.

Ещё до этой душеспасительной беседы [1] некоторые из переселенцев решили искать более высокого покровительства. Двое воронежских крестьян и один отставной солдат 8 декабря 1883 г. отправили "покорнейшее прошение" "Его высокопревосходительству господину министру внутренних дел и разных орденов кавалеру" (документ № 14). Сам по себе факт сепаратного обращения трёх из сотни заинтересованных лиц примечателен: в большинстве своём новосёлы всё же рассчитывали на благожелательный нейтралитет губернатора и не рисковали прямо заявить, что "остаются недовольны" его решением.

Все трое ходатаев принадлежат к новосёлам: переселились только в 1882 г. Тем не менее, они упирают на то, что "уже обзавелись домами и всею оседлостию по крестьянскому быту" (л. 40в об.). Один из них – тот самый Василий Шматов, отношения которого с Иваном Казанцевым описывал Чудновский. В этой жалобе, впрочем, о разломе "скотской избушки" ничего не говорится. Приводимые переселенцами факты и доводы в основном уже известны нам по записке исправника А. Новогонского (документ № 7), но есть и полезные дополнения.

Игнорируя заявленное старожилами желание выдворить переселенцев, жалобщики лишь мельком упоминали земельный вопрос ("ежели бы у них не было пустолежащих земель, то они общественники <...> не дозволяли [бы] селиться у них" – Л. 40в). Камнем преткновения в их представлении являлось требование чрезмерной платы за приёмный приговор. Добавляя только одно лишнее слово в постановление губернатора (чтобы старожилы "выдали бы нам безденежно приемные приговоры, или по невзятию таковых должны мы выезжать"), переселенцы пытались показать, что старожилы не исполняют требования властей, и просили министра оказать "защиту и покровительство к причислению" к селу Ново-Тырышкинскому (л. 40в).

Обращение в столицу вызвало стандартную реакцию центральной власти. 3 февраля 1884 г. из Земского отдела МВД к томскому губернатору был отправлен запрос с требованием сведений по ново-тырышкинскому делу (документ № 16). Столичные чиновники требовали сведений и заключения (то есть, предложений по разрешению конфликта), но не "препровождали на усмотрение" – конечное решение всё же оставалось за столицей. Опытные губернские деятели знали, что с ответом на такие запросы можно тянуть годами, и итоговое заключение Земского отдела вряд ли будет отличаться от предложенного им "мнения". Тем не менее, именно с действиями столичного аппарата МВД будет связан очередной виток ново-тырышкинского дела. Но лишь после того, как "заколдованный круг" будет пройден местными чиновниками самостоятельно.

К тому времени, когда столичный запрос поступил в Томское губернское правление, там уже была получена коллективная жалоба ново-тырышкинских переселенцев, выбравших себе двух представителей (Бориса Шипилова и Тихона Иванова). Через неделю после "разъяснительной беседы" исправника переселенцы решили всё же бороться за свои права – но не помимо губернатора, а при его содействии.

Первая жалоба переселенческих доверенных (от 6 февраля 1884 г.) не сохранилась, но из пересказа губернского правления известно: они жаловались на "захват старожилами разного скота и имущества за пользование землею" (л. 39). Губернское правление переслало жалобу чиновнику по крестьянским делам (документ № 17) с предложением "оказать просителям законное удовлетворение, если не встретится к тому препятствий" (л. 39 об.). Как видно, старожилы решили силовым путём (хотя, возможно, и законным образом – например, через решения волостного суда) добиться того, в чём им отказал губернатор – платы за проживание и ведение хозяйства в Ново-Тырышкино. И губернское правление решило пресечь самоуправство, почему и предложило не "представить сведения", а сразу – принять меры в пользу переселенцев. Но по-видимому, правление всё же не исключало наличия у старожилов убедительных доводов, поэтому указание было отправлено не исправнику, обязанному точно выполнять порученное, а чиновнику по крестьянским делам, предназначенному для самостоятельной оценки положения. В V участке Алтайского округа эту должность занимал Е. Лущиков.

Отправленное 24 февраля отношение было получено Е. Лущиковым, судя по срокам прохождения других документов данного дела, в середине марта. Однако чиновник не проявил расторопности, и даже в начале апреля дело продолжало идти самотёком. Между тем, приближение пахотного сезона усилило напряжение, и 3 апреля переселенческие доверенные Борис Шипилов и Тихон Иванов вновь обратились к губернатору (документ № 18). "Всенижайше" прося прощения за беспокойство, они сообщали: общественники "стали теснить нас сильнее прежнего": "взыскивают с нас чрезмерно на повинности, сверх законных даже наложений, в уплате же денег, которые уплачиваем мы за повинности, не выдают нам расписок" (л. 41). Просьба была изложена довольно расплывчато: "сделать милостивейшее распоряжение о понуждении кого следует к скорейшему окончанию нашего дела" (л. 41 об.).

Примечания.

[1] Из документа № 26 мы знаем, что она состоялась в тот же день, когда исправник отчитался о ней губернатору – 31 января 1884 г.