Год спустя после губернаторского запроса, в январе 1895 г., был получен наконец ответ от крестьянского начальника по жалобе Василия Япринцева (документ № 21). Вероятно, сыграло свою роль то, что дело перешло от одного чиновника к другому после того, как Нижне-Чарышская волость переместилась из 1-го во 2-й участок Бийского округа.

Ответ чиновника 2-го Бийского участка – безусловно предвзятый. Не пытаясь скрыть те факты, которые всё же отводили на задний план старожилы (о найме ими переселенцев и о продаже им же домов), чиновник трактует эти факты в пользу старожилов. Выясняется, что всё это были заранее просчитанные ходы переселенцев, которые остановились в селении "будто бы временно, под предлогом для заработков", а затем начали являть своё коварство. Меру запальчивости чиновника особенно ярко являет случай Ф. Заздравных. Только из этого документа мы узнаём, что в тот момент, когда её "просто толкнул" (так, что она упала) старожил В. Плясовских, переселенка была беременна – но и этот факт не смущает чиновника, который делает вывод о том, что жалобы переселенцев безосновательны  [12].

Любопытно при этом, что новый участник разбирательства совсем иначе изображает религиозный вопрос. Чиновник 1-го участка настойчиво подчёркивал религиозную сторону дела, выставляя притеснения православных со стороны старообрядцев главной движущей силой процесса. Чиновник 2-го участка указал на то, что "православные" (не старообрядцы) были в Огневой и до новосёлов, и церковь начали строить ещё до их прихода. Старообрядцы же выглядят в его изображении пассивной стороной, которая лишь уступает православным поле религиозного действия.

Семья рунопевца Юрия Лукина. 

Тем более удивителен тот вывод, которым чиновник заключает свой доклад: о том, что ходатайство Япринцева насчёт причисления к деревне Огневой является "вполне основательным" ввиду обширности земельного надела, используемого огневцами. По-видимому, согласие это – притворное. Чиновник, очевидно, знал позицию губернского начальства по этому вопросу и не пытался "плевать против ветра", зато постарался представить это ожидаемое решение в крайне невыгодном свете. Так позволяет думать его заявление, что искомое причисление "может последовать не иначе, как помимо согласия Огневского общества". Чиновник давал понять, что оставление переселенцев станет источником новых раздоров в обществе и головной боли для губернского начальства.

Между делом чиновник предлагает новые цифры переселенческой численности: "84 семьи, в которых имеется мужского пола 292 человека". Степень достоверности этих данных неясна; во всяком случае, его же данные численности старожилов ("320 душ" – каких именно, не уточняется) не стыкуются с данными начальника Алтайского округа (документ № 4) – 124 ревизских души и 482 наличных души, считая малолетков. Однако такой рост логично вяжется с тем обострением обстановки, о котором мы могли отчасти судить по показаниям доверителей Япринцева, и о котором у нас есть более определённые документы.

Примечания.

[12] Утверждение это выглядит особенно удивительным в свете июньского погрома 1894 г., о котором мы узнаем чуть ниже, но чиновник, знакомый с делом из первых рук, конечно, уже знал. Чиновник, однако, претендовал на то, чтобы ответить лишь на жалобу Япринцева полуторалетней давности, и это позволило ему игнорировать события 1894 г.