Как раз на исходе 1910 г. до д. Сартаковой добралось межевание. Чиновники-землеустроители впервые устанавливали на сибирских просторах точные границы земельных владений каждого сельского общества. Известно, что право на земельный надел в составе общества могли получить не только полноправные члены этого общества, но и неприписанные – при условии, что у них есть собственное хозяйство. При отсутствии хозяйства достаточно было приёмного приговора от общества. Из разъяснений Переселенческого управления (1912 г.) (документ №8) мы знаем, что не за всеми жителями д. Сартаковой землеустроители признали право на надел.
В. Д. Орловский. Костер в поле.
Гавриил Бакулин, Фрол Васильев и ещё "86 душ" (значит, два десятка семейств) в надельный список зачислены не были. Следовательно, приёмного приговора они не имели и самостоятельного хозяйства не вели. В то же время, дальнейшая их страстная борьба за землю показывает, что они не были ни ремесленниками, ни торговцами. Остаётся предположить, что переселенцы жили в батраках у сартаковских хозяев. Возможность поработать первые годы в чужом хозяйстве, обустроить дом, и только потом приступать к работам на собственном наделе, была важным доводом в пользу приселения к уже существующим обществам. Правительство рекламировало российским крестьянам отдельные участки, отмежёванные специально для переселенческих посёлков. Но крестьяне понимали, что за компанию со старожилами устроиться проще.
Как показывал в 1915 г. Виктор Рыбаков (к тому времени уже – бывший сартаковский староста), самовольцы вместе с семьями поселились в Сартаково в 1908 г. (документ №38)[6]. То был год высокого всплеска переселенческого движения. Усиленная реклама сибирских просторов дала результат, превзошедший ожидания самого правительства и возможности межевых партий. Крестьяне из малоземельных губерний стремились в Сибирь, зачастую игнорируя систему организации ходаческих и переселенческих партий; Западная Сибирь была наводнена самовольными переселенцами, отчаянно пытающимися устроиться хоть куда-нибудь. Только что отмежёванные переселенческие участки распределялись по квотам между конкурирующими губерниями и уездами Европейской России. В этих условиях возможность пристроиться хотя бы в батраки к старожилам означала не самую злую долю.
Более того, есть основания полагать, что непричисленные переселенцы происходили из тех же мест, что прибывшее ранее. Во всяком случае, фамилия "Мосолов" [7] встречается по обе стороны сартаковской баррикады. Михаил Мосолов – один из непричисленных переселенцев, учтённых в Сартаковой на исходе 1910 г. Он же – один из активистов переселенческой борьбы в 1915–1916 гг. С другой стороны, среди тех, кто 14 сентября 1915 г. перечислял становому приставу обиды со стороны переселенцев (документ №38), оказались Никанор Григорьевич Мосолов (сартаковский пастух) и Емельян Мосолов [8]; в числе подписавших один из общественных приговоров встречается Григорий Мосолов (документ №39). С высокой степенью вероятности можно предположить если не близкое родство, то общие корни Михаила и его противников. Переселение "по наводке" прибывших ранее – обычное дело в сибирских переселениях конца XIX – начала XX в. Из Сартаково тянулись нити в разные уголки Европейской России: Михаил Мосолов происходил из Самарской губ., Ченские – из Тульской, Васильевы – из Казанской, Бакулины и Кутенковы (односельчане) – из Орловской губ. (документ №36). Но если не все, то некоторые из связей действовали, по-видимому, на протяжении многих лет.
К. Е. Маковский. В сельской школе.
В таких-то условиях к сартаковцам и прибыли межевщики. Одновременно с размежеванием под новые посёлки нетронутых полей и лесов межевые партии проводили землеустройство старожильческих селений в поисках "излишков" против 15-десятинной нормы. Такое землеустройство и состоялось в Сартаковой на исходе 1910 г., излишки были обнаружены [9]. Обычно в таких случаях обществу предлагали сохранить надел, но с обязательством допринять новых членов соответственно площади "излишка". В данном случае кандидаты в новые члены общества уже были налицо (Гавриил Бакулин и его товарищи), поэтому чины поземельно-устроительной партии предложили "на излишние земли, включённые в надел, не причислять новых членов по приемным приговорам [то есть: по воле общества. – Авт.], а причислить недостающее число по протоколам крестьянского начальника [то есть: независимо от воли общества. – Авт.]; в этих целях был составлен список непричисленных переселенцев, имеющих право быть причисленными" (документ №2). Томская казённая палата, воплощая предложение землеустроителей, постановлением от 7 января 1911 г. причислила Бакулина и его товарищей к Сартаковскому обществу.
Однако это решение не было утверждено поземельно-устроительной комиссией, которая "решила поддержать перед общим присутствием губернского управления ходатайство общества о сохранении в границах надела земельного излишка, но с обязательством допринять на него по приемным приговорам". Значит, сартаковцы согласились считать свой надел "излишним" и принять новых членов – каких-нибудь, только не тех, что уже живут. Как вариант можно было бы допустить, что они собираются допринять своих подросших детей, но этот логичный и законный довод нигде в дальнейших документах не упоминается. Ясно, значит, что конфликт уже был налицо на исходе 1910 года. Сартаковцы-общественники были очень недовольны своими новыми соседями. И на первых порах они, казалось, победили. Раньше, чем в Сибири сходит снег, 15 марта 1911 г., Томская казённая палата отменила своё постановление от 7 января.
Но январское постановление – хотя бы и отменённое вскоре – дало переселенцам точку опоры для борьбы за свои интересы.
Примечания.
[6] Эта же дата в качестве точки отсчёта указана в общественном приговоре, составленном сартаковцами в тот же день по просьбе пристава (л. 51–52). Не исключено что дата верна: значит, переселенцы жили в батраках не один год, а три. С другой стороны, сами переселенцы на это не указывают, хотя для них это было бы выгодно; можно допустить и ошибку документов 1915 г. В любом случае, переселенцы появились не позже 1910 г.
[7] Фамилия эта пишется по-разному; также: Масалов, Масолов, Мосалов. Очевидно, первые две гласные были безударными.
[8] При этом и Емельян, и Никанор Мосоловы жалуются на переселенцев Петра Ченского, на Фрола Васильева, но не на Михаила Мосолова. У других свидетелей, записанных в том же протоколе, упрёки в адрес Михаила Мосолова неоднократны.
[9] Мы можем оценить и объём этого превышения: согласно уже приводившимся данным Списка населенных мест 1911 года, на девяносто 15-десятинных наделов в Сартаковой приходилось 80 дворов.