На протяжении 1910–1916 гг. Сартаковское противостояние прошло три стадии. С конца 1910 г. (когда произошло межевание) до лета 1912 г. центр тяжести лежал на юридической борьбе переселенцев за право причисления к обществу. При этом они самовольно строились и даже пахали землю, но всё это имело второстепенное значение по сравнению с ходатайствами в различные инстанции, которые могли бы узаконить уже произведённый переселенцами захват. Именно переселенцы выступали здесь обиженной, слабой стороной; они просили защитить их от притеснений старожилов (и местных властей). После того, как их притязания были отвергнуты на всех уровнях, стало ясно, что помощи извне не будет, и переселенцы могут рассчитывать только на себя.

С лета 1912 до весны 1915 г. переселенцы существовали на положении осаждённой крепости. Невзирая ни на какие приказания выборных крестьянских властей и судебные решения (из волостного и даже мирового суда), они брали силой то, что было им необходимо – усадебное место, долю в пахотных землях, право выпаса скота в общем стаде, право пользования лесом. Общество пыталось добиться от них арендной платы за захваченные земли, но отступало перед ожесточёнными угрозами. На более высокий уровень (крестьянский начальник, губернатор) дело официальным порядком не выводилось.

Весной 1915 г. переселенцы, используя ослабление противника (призыв на фронт) и собственное усиление (возвращение из города Михаила Мосолова) попытались расширить запашку. Поскольку свободных земель уже не оставалось, они "экспроприировали" часть земель из чужих наделов. Это вызвало бурную реакцию сартаковского общества. Теперь уже старожилы почувствовали себя обиженными и стали жаловаться властям. Чиновники, непосредственно взаимодействующие с крестьянами (крестьянский начальник и становой пристав), выразили переселенцам полную поддержку, однако исправник и губернатор в 1915 г. недооценили реалистичность угрозы кровопролития, а в 1916 г. уже не успели вмешаться. После кровавой развязки переселенцам пришлось всё же покинуть облюбованное ими место.

Сартаковская история — самая страшная из всех представленных в нашем сборнике: дело кончилось несомненно удостоверенным убийством. По-видимому, его можно было избежать, если бы не ошибка губернатора, отказавшегося своевременно поддержать предложение о высылке переселенцев. В то же время сама эта ошибка показательна: губернатор действовал по шаблону, сложившемуся с 1880-х гг. Опыт трех десятилетий давал начальнику губернии основания надеяться, что дело так или иначе уладится. Либо переселенцы уйдут на новые места  (именно так поступило большинство товарищей Г. Бакулина и Ф. Васильева), либо старожилы скрепя сердце согласятся причислить их к своему обществу.

Долгое время казалось, что именно к этому и идет дело. Сложившееся равновесие было обусловлено не только буйным характером переселенцев (впятером они держали в страхе сотню старожилов), но и разницей в степени тяжести возможных потерь для двух сторон. Угроза для переселенцев была жизненно важна (потерять нажитое и начинать все с начала), а для старожилов — лишь существенна (потерять возможность расширения хозяйства). Сартаковские общественники, сами не так давно переселившиеся в Сибирь, легко могли примерить на себя испытание повторным переселением. Им легко было поверить, что угрозы пере- селенцев — и о поджоге, и об убийстве — не пустые слова.

Но как только переселенцы перешли от использования «ничейных» общественных земель к запашке чужих наделов (хотя бы и малыми частями), положение резко изменилось. Старожилы тоже ощутили угрозу жизненно важным интересам. С этих пор у обеих сторон появился стимул использовать крайние меры. Убедившись в невозможности добиться справедливости от властей, крестьяне начали действовать силой, и это немедленно привело к пролитию крови.

То, что противостояние в Сартаково окончилось убийством, — это все же исключение из правил, обусловленное личными особенностями переселенцев. При всей драматичности концовки главное для понимания массовых явлений эпохи переселения — это первая и вторая стадии конфликта, в ходе которых устанавливается и поддерживается хрупкое, но имеющее перспективы к закреплению равновесие. Сартаковская история показывает нам роль низовых, независимых от государственной власти процессов в жизни крестьянского общества России начала XX в.