Особенность Антоньевского противостояния – наличие двух разных групп переселенцев. Уже упоминалось, что Н.Г. Казнаков, дав поблажку переселенцам, всё-таки постановил не имеющих приёмные приговоры выселить на речку Грязнуху. Логично предположить, что речь идёт о ранних переселенцах – успевших получить приговоры, и поздних переселенцах – не успевших. Разобранные выше приговоры показывают, что жизнь была более сложной: и в начале 1880-х годов выдача приёмных приговоров продолжалась. Вероятно, те, кто готов был заплатить за приговоры, всё-таки могли это сделать. Как бы то ни было, переселенцы разделились, выражаясь их языком, на "приёмных" и "неприёмных".
Самая ранняя известная нам жалоба (от 19 июня 1889, документ 1) исходит именно от "неприёмных" (интересы которых представляют крестьяне Куранов и Жуков).
Жалуясь на посаженную плату за усадьбы, они сообщали: "Во всех поселках станицы с переселенцев посаженная плата не взыскивается, а только с нас 65-ти домохозяев, а все[х] переселенцев в районе станицы находится около 900 домов каковые получая все удовольствие: как пахотныя земли так и сенокосныя места от казачьих обществ а мы пользуемся на вновь произведенной местности Алтайским Горным правлением на Речке Грязнухе, где ожидается новое заселение как нам так и доверителям нашим от Кабинета Его Императорского Величества на что потребуется немало издержек" (л. 36–36 об.).
Полезно сопоставить эти цифры с данными сентябрьской ведомости Мархинина: оценка общего числа переселенцев ("около 900 домов") близка к данным атамана (731 семья). При этом в посёлке Терском значится 143 семейства "приёмных" и 103 "неприёмных" переселенцев. Почему жалоба идёт не от 103, а от 65 семейств – вопрос отдельный. Можно предположить, что "неприёмные" переселенцы не были едины; окончательных данных на эту тему нет.
В любом случае ясно, что решение Казнакова в отношении "неприёмных" переселенцев сработало лишь отчасти: пашню в новом месте они уже используют, но "новое заселение" ещё только ожидается. Вероятно, задержка эта была связана с необходимостью межевых работ со стороны Кабинета: в том же ходатайстве переселенцы сообщали, что есть "распоряжение Помощника по земельной части Алтайского Горного Округа, каковое нам объявлено, где сказано проживать нам свободно до вырешения дел в Кабинете Его Императорского Величества и сообщено что будет размежевание земель в настоящем году" (л. 36 об.).
Крестьянское присутствие, в которое попала эта бумага, явно было недовольно (документ 2): чиновники не только указали просителям на нарушение протокола (к прошению требовалось представить доверенность от тех, чьи интересы защищаются), но и довольно язвительно обозвали авторов документа "именующими себя поверенными" (л. 35).
Канцелярский обмен занял немалое время; 17 сентября ответ губернского правления был послан переселенцам, 8 октября они составили общественный приговор с поручением Куранову и Жукову отстаивать их интересы (документ 3). Этот краткий документ интересен самоназванием жалобщиков: "мы, нижеподписавшиеся Тамбовские переселенцы, проживающие временно в поселке Терском Станицы Антоньевской Бийскаго Округа". Таким образом, переселенцы были как минимум из одной губернии. Если даже их не объединяло происхождение из одного уезда или волости, всё-таки можно полагать, что в посёлок Терский они прибыли как единая группа, сплачиваемая земляческим единством.
Новое ходатайство тех же доверенных (документ 4) составлено 7 декабря 1889 г. (через два месяца после оформления доверенности!). Это ходатайство даёт новые подробности. Именно здесь и сообщается, что точкой обострения стал 1885 год. Здесь же чётко формулируется наличие не просто различия, но противоречия интересов между приёмными и неприёмными переселенцами.
Своих противников Куранов и Жуков обозначают так: "казаки поселка Терского и проживающие крестьяне прежде пришедшие нас сего же поселка". Вот что пишут жалобщики: выпуск переселенческого скота был "весьма стеснен пользованием подножным кормом в 1885 году, в которое время мы были принуждены казаками и упомянутыми выше крестьянами скот отправить на вновь определенны[й] участок где мы все почти потеряли все свое скотоводство и по настоящее время обзавестись не можем, а Кабинет Его Императорского Величества новое заселение нам еще не разрешил на выше сказанной земле, а без приютных построек и без удобных водопоев скотоводство принуждено усиленно падать" (л. 39 об.). По-видимому, именно в 1885 г. переселенцев выгнали на р. Грязнуху.
Чесание и прядение льна в Карелии.
И этим дело не ограничилось. Читаем далее: "На основании предписания Хозяйственного Управления Казачьего Сибирского войска от 21 октября 1885 г. мы должны свой скот продовольствовать бесплатно при поселке Терском, так как мы согласно сказанного предписания за № 7735 должны за свой скот нести все сопряженные повинности что нами исполняется, но казаки и вышесказанные крестьяне, не смотря ни на какие законы, имеют цель скот наш выгнать". В доказательство платежей, достигавших, по словам переселенцев, 100 руб. в год (со всех семейств), они прикладывали три квитанции 1887 г. на 86 рублей (документ 4-1, 4-2, 4-3).
Итак, в 1885 г. спор между казаками и переселенцами уже выносился на рассмотрение высшего казачьего начальства. Несмотря на решение в пользу переселенцев, терские казаки и "приёмные" переселенцы продолжили борьбу за свои ущемлённые права. Как видно, в посёлке Терском пастбища уже в 1885 г. были остро дефицитны.
Из жалобы неприёмных переселенцев складывается впечатление, что "приёмные" переселенцы действуют заодно с казаками. Тем не менее, в жалобе "приёмных" переселенческому чиновнику (1890 г., документ 5) читаем: "Ваше Высокоблагородие отношением от 30-го декабря 1887 г. за № 1274, на имя Антоньевского Станичного Правления изволили объявить нам, что Вы предложили Станичному Правлению объявить казакам Николаевского Поселка, что дело о переселенцах, живущих на казачьих землях находится уже на разрешении Кабинета Его Императорского Величества. Получив такое распоряжение, действительно бывший Станичный Атаман Мокин освобождал нас от излишних сборов, но в настоящее время поступивший на место его Атаман Мархинин, даже за какие-то квадратные и за землепользование просит с нас деньги" (л. 47).
Как видно, противостояние происходило на двух уровнях. Все вместе переселенцы были недовольны посаженной платой, а казачье начальство – их отказом эти деньги уплачивать. Вялотекущее это противостояние не задевало жизненных интересов ни одной из сторон и могло продолжаться долго. Более острую форму приобрела борьба за выгоны, ставшие дефицитными прежде всего в том посёлке, куда направлялось более всего переселенцев. Здесь водораздел проходил не по сословной границе; он разделил крестьян раньше и позже пришедших. Жизненная необходимость выпасов для скота и жизненная необходимость скота для крестьянина делали это противостояние более накалённым.
Именно из-за появления "поздних переселенцев" хрупкое равновесие конца 70-х – первой половины 80-х годов было нарушено в 1885 г. Скот "неприёмных переселенцев" был в значительной части изгнан с выгодных пастбищ и погиб, оставшейся части грозила та же участь. В 1889 г. взаимное недовольство вновь стало перерастать в конфликт; перед лицом неминуемого поражения крестьяне вновь подключили к нему начальство.