Форменный погром переселенцев старожилами состоялся 14 июня 1894 г. Пострадали не только подворные постройки и огороды, но и дома. Об этом нам сообщает акт, составленный под диктовку переселенца Г.Ф. Бырылова слюденскими казаками (документ № 19). Этот сбивчивый, но в общем понятный документ был составлен, судя по тексту, уже в день погрома и приложен к прошению, которое Григорий Фёдорович отправил губернатору двумя неделями позже (документ № 20). Из последнего документа явствует, что дело дошло уже не только до ночного разламывания домов "неизвестно кем", но до погромов среди бела дня и до борьбы на пашне с отъёмом плугов. Самые горячие из числа старожилов готовы были пустить в ход нож и даже "леволвер", но волостное правление их в этом, видимо, не поддерживало (нож хотя и не "подшили к делу", всё же вернули не его хозяину-старожилу, а переселенцу, который его отобрал).

Обращение Г.Ф. Бырылова написано довольно ярко, однако губернских чиновников оно не тронуло. Проект решения, изложенный в карандашной помете, хотя и не полностью читается, всё же явно не содержит поддержки жалобщику. Губернская власть переводила дело в русло рутинных действий с опорой на законодательство, невыгодное поселившимся вопреки чужому желанию переселенцам.

Приближение очередной весны принесло очередное обострение. Г.Ф. Бырылов вновь пожаловался губернатору на притеснения старожилов (документ № 22). В губернаторской канцелярии прошение было получено 8 марта 1895 г. Учитывая сроки прохождения к губернатору предыдущих крестьянских обращений, можно думать, что отправлено оно было в середине или второй половине февраля. По степени косноязычия документ выходит за рамки обычного для крестьян второй половины XIX в. Очевидно, Г.Ф. Бырылов не смог на сей раз воспользоваться услугами человека, писавшего ему жалобу в июне предыдущего года. Над отдельными фрагментами приходится подолгу размышлять, пытаясь понять, что имел в виду автор. Тем не менее, можно сказать несомненно: и в 1895 г. выдавливание переселенцев старожилами продолжалось.

Пытаясь вызвать сочувствие власти, переселенец вновь использовал религиозную карту. "До тех уже пор доходит что какая-то есть фирма в уважении раскола" – без подробностей, но вполне определённо заметил Бырылов. Этот довод мы уже встречали. Новшеством стала попытка доказать юридическую обоснованность своих претензий.

Для этого автор документа ссылался то ли на "цыркуляр Министерства из Великороссийских губерний", то ли на "устав закона", разрешающий селиться по всей Томской области. Может быть, он старался припугнуть губернатора своей осведомлённостью, а может – поделиться с ним "малоизвестными сведениями". Вероятно, до Бырылова дошли искажённые слухи о переселенческом законе 13 июля 1889 г.  [13]. Закон этот, действительно, стал вехой в повороте правительства от ограничения к поддержке переселений, но права старожилов он не ущемлял.

На сей раз обращение надоедливого крестьянина осталось без ответа. Тем не менее, почти четыре месяца спустя Г.Ф. Бырылов вновь побеспокоил губернское начальство. "Односельцы обижают[,] прошения подавали трижды[,] просим помощи[,] жить нет возможности[,] не дозволяют иметь храма Божия" – таково краткое, как и положено телеграмме, воззвание, отправленное из Бийска в Томск 30 июня 1895 г. (документ № 23). Слово губернатора было очень нужно отправителю: "ответ уплачен" – значилось на обложке телеграммы.

И.К. Айвазовский. Широкий пейзаж с поселенцами. 1856.

Единственное определённое утверждение, предназначенное раскрыть глагол "обижают", это слова о запрете церковного строительства. С этой точки зрения телеграмма не очень содержательна. Но сам по себе факт обращения крестьян "по проволоке" – событие, выходящее из ряда. Г.Ф. Бырылов, как мы уже видели, был человеком старой закалки и предпочитал письменные обращения. Что-то чрезвычайное заставило его прибегнуть к "чуду техники". Огневские события разворачивались в логике водяной воронки – чем дальше, тем стремительнее, и положение на конец июня, очевидно, было близко к "штопору".

Поводом к телеграмме Бырылова стал очередной переселенческий погром, состоявшийся в Огнево 26 июня. В Томске об этом пока не знали, но переселенческий вопль о помощи не остался без ответа (документ № 25). Крестьянина адресовали к тому самому чиновнику 2-го участка, раздражение которого против переселенцев было так ярко выражено всего полугодом ранее. В то же время, проектированная изначально невнятная формула телеграммы в адрес переселенца ("Послано распоряжение крестьянскому чиновнику") сменилась более определённым и многообещающим указанием "просить содействия" крестьянского чиновника.

При этом и чиновник получил из Томска указание (документ № 24) сделать "законные распоряжения" в духе августовского 1893 г. журнала губернского совета. Это тот самый журнал (документ № 14), где громы и молнии по адресу переселенцев сменяются при переходе к резолютивной части благожелательным решением сохранять статус-кво до общего решения вопроса.

Примечания.

[13] Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е. Т. 9. СПб., 1891. С. 535–538. № 6198. "О добровольном переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли и о порядке перечисления лиц означенных сословий, переселившихся в прежнее время.