Жалоба переселенцев не блещет стилем, но Г.А. Тобизен воспринял её серьёзно. Чиновнику по крестьянским делам было отправлено весьма интересное отношение (документ № 2). Губернатор, вроде бы, определённо высказывался в пользу старожилов (причисление – только через приёмные приговоры, взыскание убытков – по суду), но в то же время просил сообщить, "при каких условиях и когда переселенцы поселились в дер. Огневой", "действительно ли они обзавелись прочной оседлостью в месте поселения", и, по некотором размышлении, ещё "по каким документам прибыли в Сибирь". Все эти сведения были бы лишними, если бы начальник губернии решил ограничиться простым выполнением законов.

И действительно: отправленное в тот же день (16 апреля 1893 г.) отношение к начальнику Алтайского горного округа (документ № 3) с головой выдаёт заднюю мысль губернатора, замаскированную в предыдущем документе. Вопрос к начальнику округа был таким: "могут ли просители, при условии достаточного земельного надела огневских крестьян, быть оставлены на жительство в этой деревне". Итак, "страшное лицо", сделанное губернатором в адрес переселенцев ("причисление... не иначе, как по приёмным приговорам"), было лишь попыткой их напугать. Сам губернатор понимал, что на большинство переселенцев это не окажет действия, и надо искать другого решения.

Решение это следовало согласовать с Кабинетом его императорского величества. Алтайский округ Кабинета занимал лишь часть земель Томской губернии; томский губернатор получался, вроде бы, более высоким начальником. Но земли Алтайского округа находились в личной собственности государя императора, поэтому здесь действовал принцип двух ключей. В.К. Болдырев не затягивал с ответом (документ № 4), и 8 мая губернатор уже знал, что барнаульское начальство тоже считает надел Огневского селения (34 десятины на наличную душу) "слишком достаточным", огневских переселенцев – "водворившимися с согласия старожилов", а оставление переселенцев в Огнево – "вполне возможным".