Н.Н. Петухов в своём пространном докладе, стремясь отойти от изображения переселенцев как монолита, особняком ставил такую группу, как отставные солдаты. В сентябре 1885 г. они наконец показали, что и сами воспринимают себя как особую группу. Одно из двух переселенческих ходатайств А. Василькову составлено именно и только солдатами.

Разница между переселенцами-крестьянами и переселенцами-солдатами – в том, что солдаты, как сообщают они сами, в большей своей части согласно распоряжениям Томской казённой палаты уже причислены к ново-тырышкинскому обществу. Такова была официальная льгота для тех, кто потратил несколько лет своей жизни на службу в армии. Даже старожилы, как сообщают сами жалобщики, с уважением относились к их судьбе: в качестве подушного сбора взимали не по 6 руб., а половину этой суммы ("с детей же наших взыскивают наравне с прочими переселенцами" – л. 108). Правда, это не решало проблемы: солдаты жаловались, что причислены они казённой палатой "только для одного счёта" (л. 105). Формулировка эта не вполне ясна. Как минимум, ясно, что обществу не выделили дополнительного надела в связи с причислением новых членов (что, впрочем, очевидно). Вероятно, переселенцы-солдаты оказались в том же положении, что "переселенцы-старожилы" (причисленные переселенцы): формально – в составе общества, на деле – по другую сторону незримой баррикады.

Военная реформа Д.А. Милютина, входящая в хрестоматийный набор "Великих реформ" Александра II, отменила тяжкие пережитки безжалостного XVIII века и дала призывникам возможность вернуться к близким, с которыми их разлучила служба. Это человеколюбивое новшество имело и неожиданные последствия. Общество, судя по работам художников-передвижников, обсуждало проблему внебрачных детей, прижитых жёнами в то время, пока мужья исполняют воинскую повинность. Менее известна взаимосвязь между военной службой и крестьянскими переселениями.

Вот как переселенцы-солдаты в жалобе от 27 сентября 1885 г. объясняли свою неготовность платить по 50 рублей за приговор: "как мы по большей части из службы вышли в места прежних причислений по выбытии из оных родственников своих в Сибирь, то и прибыли сюда кое-как без средств" (л. 105 об.). То есть: вернувшись из службы, они обнаружили, что родственники их, пока они служили в армии, уехали в Сибирь, и поехали за ними вдогонку. То, что мы имеем дело не со стариками, ветеранами-рекрутами, а с молодыми солдатами, питомцами всеобщей воинской повинности, подтверждает ещё одно выражение: "причем не лишним считаем присовокупить, что при переселении нас на новые участки в случае призыва на действительную службу, семейства наши должны остаться без всякого пристанища и средств к жизни" (л. 108 об.) – ясно, следовательно, что речь идёт о солдатах, отслуживших действительную службу и теперь находящихся в запасе: это как раз те, кто получит повестки в случае большой войны.

С этим объяснением вяжется и ещё одна жалоба – насчёт изб. Старожилы, пишут жалобщики, "под купленные нами дома не стали давать усадеб, а заставляли жить на одних поместьях с продавцами" (л. 108). Со стороны переселенцев-крестьян такой жалобы не было. Откуда взялись эти дома? Выше говорилось: "На последние скудные солдатские средства, каждый из нас по состоянию своему по примеру сродичей своих прочих переселенцев покупили себе с семействами у старожилов и других лиц дома" (л. 105 об.). Очевидно, "другие лица" – это и есть прежде уехавшие родственники, от которых теперь общество не позволяет им отделяться, предлагая жить хотя и разными домами, но в одной усадьбе.

Итак: солдаты – это не только менее многочисленная, но и по существу "вспомогательная" группа переселенцев: те, кто поехал вдогонку к уехавшим ранее родственникам. По возвращении из армии выбор у них был не такой, как у обычных переселенцев: хоть в Сибири, хоть на старом месте – обзаводиться хозяйством заново. При таком раскладе переезд в Сибирь мог выглядеть действием по пути наименьшего сопротивления. Отставники осознавали свой льготный статус и потому, вероятно, более настойчиво требовали причисления – почему Петухов и выделил их в особую, "нахальную", категорию. Ново-Тырышкинские переселенцы надеялись, что если уж страдания основной массы новосёлов не тронут сердце столичного чиновника, то может быть, хотя бы защитники родины, уже причисленные "для счёта", получат снисхождение.