Не имея возможности отменить сделанное противной стороной, старожилы – как в мудрой сказке – создали собственное новшество, лишающее силы манёвр противной стороны. Часть переселенцев поселилась в домах, освобождённых старожилами – и это дало обществу возможность совершенно законно взимать с них плату за усадебное место. Однако из 59 "должников" общества, перечисленных поимённо в приговоре 26 июля, лишь 12 (судя по размерам "долга") имели усадьбы. Все прочие, следовательно, так или иначе (по родству или за деньги) пристроились жить у старожилов, "арендная плата" за усадьбы в данном случае била мимо цели. Правда, отсутствие собственной усадьбы сокращало и шансы их считаться имеющими собственное хозяйство. Но и против таких общество придумало меру – плата за содержание скота с одновременным запретом отдавать пригодные под выпас земли в раздел по участкам, т. е. с установлением общественной монополии на выпасы.

Б. Смирнов. Чиновник Иркутского суда.

При рассмотрении 15 сентября пяти исков, поданных 20 августа против 40 человек, оказалось, что семеро из обвиняемых уже "выехали из селения совсем", ещё один был "не разыскан", и один платил 6 руб. добровольно. Обращает на себя внимание и разница между числом противников общества, перечисленных в приговоре от 26 июля, и числом тех, против кого были поданы иски менее чем через месяц: 59 (в т.ч. 12 – с усадьбами) против 40 (в т.ч. 4 – с усадьбами). Теоретически говоря, можно предположить, что в деле сохранился не полный набор судебных решений[16]. Однако преимущественное сокращение числа обвиняемых с усадьбами (их доля сократилась с 1/5 до 1/10) – категории, оказавшейся на острие удара[17] – наводит на мысль о том, что сокращение действительно было, и треть всех пытавшихся тягаться с обществом уехала в кратчайший срок – даже до получения отказного ответа губернатора по своей жалобе. Таким образом, мера старожилов оказалась вполне действенной. Им удалось поставить надёжную преграду стремлению переселенцев закрепиться в Ново-Шульбинском обществе.

Примечания.

[16] Четыре жалобы (л. 15–22 об.) поданы 20 августа подряд (номера: 560, 561, 562, 563), по ним заведены дела, соответственно, 1026, 1025, 1029, 1028 (с пропуском 1027!); эти дела рассмотрены 15 сентября 1909 г. Ещё одна жалоба  (л. 23–24 об.) подана, как указано в документе, 21 августа (позже предыдущих), имеет номер 546 (младше предыдущих!), дело 1079 (гораздо старше предыдущих!), рассмотрено 13 сентября (раньше других!). Не исключено, что нестыковки или их часть объясняются описками писаря при изготовлении копии (№ 546 – вместо 564, 13 сентября – вместо 15-го). В любом случае, бумаги волостного суда велись не очень аккуратно.
[17] Притом в первую очередь исчезают те, у кого есть только усадьба без скота (по всей видимости, ещё не успевшие прирасти именно к этому месту): на 26 июля таких было четверо (из двенадцати), в исках 20 августа – ни одного.