Казалось бы, всё просто: чтобы обустроиться по-настоящему, переселенцам надо иметь приговор общества. Общество же, достигшее минимального по сибирским меркам предела земельной обеспеченности, принимать переселенцев отказывается. Значит, в полном соответствии с законом, им ничего не остаётся, как уйти. Однако переселенцы находят зацепку: используя то ли родственные связи (новые переселенцы нередко шли по стопам старых), то ли имущественное различие среди старожилов (старики, не имеющие взрослых сыновей), то ли внутреннее сибирское переселение (выезд ново-шульбинских старожилов на новые места), они договариваются с отдельными членами общества о праве обрабатывать их землю (очевидно, за сумму гораздо меньшую, чем требует общество). Обществу на это возразить нечего: коль скоро член общины платит возложенную на него часть налогов, он имеет право и на земельный надел, а уж чьими руками он будет обработан – каждый решает сам. Использование чужого (прежде всего – переселенческого) труда для обработки своих полей – обычное дело у сибирских старожилов.

Однако наличие чужаков на общественных землях создаёт для общества опасность. Обратимся вновь к уже упоминавшимся правилам поземельного устройства крестьян в Сибири, принятым в июне 1898 г. и действовавшим на момент Ново-Шульбинского столкновения. Правила уделяют отдельное внимание вопросу, кого считать "наличными душами мужского пола", на которые при землеустройстве отмеряется по 15 дес. Помимо двух очевидных групп (приписанные к обществам и пока не приписанные, но уже имеющие приёмные приговоры), есть и третья: "те неприписанные, которые, имея по своему состоянию право на земельный надел [14], ведут в наделяемых селениях самостоятельное земледельческое хозяйство и заявят о своем желании получить надел в данном селении, если притом <...> постоянно проживают в наделяемых селениях, хотя бы временно отсутствовали из них" [15]. Таким образом, наличие собственного хозяйства позволяло пришлым крестьянам требовать причисления их к обществу без приёмного приговора, вопреки желанию общества.

Правда, сибирское землеустройство начала XX века проводилось не по заказам крестьян, а в соответствии с общим планом, притом однократно. Поэтому нельзя сказать, что манёвр ново-шульбинских переселенцев гарантировал им успех. Тем не менее, он как минимум создавал основу для обсуждения вопроса о причислении против воли старожилов, и последние, как видно, это понимали.

В. М. Максимов. У своей полосы.

Вопрос об источнике этого понимания не имеет несомненного ответа на материалах данного дела. Но подобные дела по конфликтам 1880-х – 1890-х гг. показывают, что сибирские власти последовательно проводили принцип объективизма, сулящий старожилам неприятности. Признавая законное верховенство старожилов, власти укоряли их за то, что они разрешили переселенцам поселиться у себя, и предлагали компромиссные решения. Притом и землеустройство шло уже не первый год; не исключено, что слух о причислениях без приёмных приговоров распространился между крестьянами.

Примечания.

[14] Право на земельный надел имели люди крестьянского сословия.
[15] ПСЗ. Собрание 3-е. Т 18. Отд. 1. № 15539. С. 456.